Волки из страны Далеко-Далеко. Одиночка. Тень. Страж - Кэтрин Ласки

– Вот еще! – гневно воскликнул Фаолан. – Никто из остальных кланов не сравнится с МакХитами в грубости и мерзости. Даже не думай об этом. Всё, нам пора идти.

Эдме хотелось поподробнее расспросить Фаолана о его тумфро, однако серебристый волк гораздо больше значения придавал месту, где его нашла медведица. Маленькая волчица была уверена, что у него получился прекрасный друмлин в честь Гром-Сердца, потому что ни один волк на ее памяти не выгрызал кости настолько красиво. Она подумала о своей матери и о том, что ее кости, должно быть, лежат где-нибудь, всеми позабытые, или и вовсе исчезли. А было бы так приятно сделать такой же друмлин и для Акиры!

«Акира». Имя матери музыкой отзывалось в сердце Эдме. Она мысленно повторяла его снова и снова. «Какие мелодичные звуки!» – думала Эдме все время, пока они шли к Кольцу Священных вулканов.

* * *

По дороге на восток Фаолан и Эдме старались держаться подальше от территории, на которой МакХиты обычно охотились летом. Они неспешно трусили по сугробам, и серебристый волк уже хотел было заговорить о том, как это странно – метель летом, когда оба выбежали на большую поляну. Посреди покрывавшего ее снега алело кровавое пятно. Волки замерли, шерсть на загривках встала дыбом, глаза превратились в зеленые щелочки. В следующую секунду ветерок донес до них запах с поляны.

Волчья кровь! От этой мысли сердце Эдме пропустило удар. «Великий Люпус! Пусть это будет не она, – взмолилась волчица, вспомнив слова Эйрмид. – Если МакХиты узнали про побег, пусть шлют бирргис и за мной. Пусть только попробуют меня поймать!»

– Что тут случилось? – недоуменно спросил Фаолан, заметив на краю поляны клочки шерсти.

Они прошли чуть дальше, и глазам предстало омерзительная картина – разорванные останки двух волков.

– Инглисс, – тихо произнесла Эдме.

– Что?

– Инглисс и Киран. Я узнала их по шкурам.

Волчица с облегчением вздохнула: это не Эйрмид.

Но зрелище было ужасающее. Никому не пожелаешь такой смерти, даже тем, от кого сам немало пострадал в свое время.

– Зачем было их убивать?

– От них я узнала, что меня сделали малькадом. Наверное, Дунбар МакХит как-то это выяснил.

Эдме глубоко вздохнула и продолжила:

– Они всегда так делают. Вот только почему… почему не в Яме?..

– В какой яме?

– Неважно, – мрачно отрезала Эдме.

Они обошли место расправы, стараясь не смотреть на кровавые останки волчиц, виноватых лишь в том, что они привыкли хвастаться и насмехаться. И чем дальше лежал их путь, тем больше в Эдме крепла уверенность, что она не зря отреклась от своего клана и что каждый шаг приближает ее к матери, к Акире. Она – достойная дочь смелой волчицы. Пережитый ужас заменил Эдме воспоминания, которые она должна была испытать на тумфро. Путешествие маленькой волчицы проходило в точности так, как предрекал ей фенго, – в поисках истины и осознания своего места в мире. Как здорово, что у нее такая мать! «Мама! – думала Эдме. – У меня теперь есть мама!»

Заснеженные участки встречались всё реже и реже. Постепенно теплело; погода становилась почти обычной для луны Сбрасываемых рогов. Правда, сброшенных рогов волки нашли не так уж много: словно многие стада просто не вернулись в места летнего обитания. Однажды такое уже было… «Уже было?» – молнией пронеслось в голове Фаолана. Откуда ему знать, что было раньше, если он живет-то всего лишь третье лето? Внутри снова взбурлили какие-то смутные воспоминания, обрывки снов, неясные мысли о давних событиях…

Он повернулся к Эдме.

– В гаддерхиле МакХитов ты сказала про Долгий Холод и…

– Заставила их поволноваться.

«Меня это тоже почему-то волнует», – подумал Фаолан, но высказывать пугающую мысль вслух не стал.

До Кольца Священных вулканов оставался день пути. Волкам не терпелось дойти до цели, но они решили не торопиться. Фаолан с Эдме слышали, что лучше всего подходить к Кольцу почти в сумерках, когда из жерл вулканов вылетают золотистые искры, оставляя на пурпурном небе огненные росчерки. Поэтому они заночевали в покинутом логове кугуара.

Луны на небе не было, зато высыпали бесчисленные звезды, отчего ночь казалась светлее обычного. Потом налетел ветер, принеся с собой облака, и закапал холодный дождик. Волкам вновь пришла в голову мысль о необычной для такого времени года погоде, но оба слишком устали, чтобы о чем-то размышлять. Вскоре они уже крепко спали.

* * *

Он шел по какому-то месту, которое не походило ни на землю, ни на небо, – один лишь густой туман, в котором ничего не разглядеть и не узнать, какое сейчас время года и какая луна.

«Я иду по мелководью времени», – почему то подумал Фаолан. Он почти не чувствовал своего тела, не ощущал шкуры, не понимал, куда и когда ступают лапы. Но мозг его все-таки уловил какое-то ритмичное биение. «Я ничто, и я всё».

Туман расступился только у берега реки, и сквозь дымку Фаолан различил очертания противоположного берега, а на нем – очень старого волка, древнего, как называли первых обитателей страны Далеко-Далеко. «Он же совсем слепой, – подумал Фаолан, – а смотрит вниз, словно выискивает следы. Отпечатки копыт! Следы оленей!» Почему-то серебристый волк был уверен, что древнего заботит тот же вопрос, что и его самого: отчего так мало оленьих рогов? Неужели олени не вернулись? Куда они ушли?

Лапы старого волка подкосились, и он тяжело рухнул на землю. Фаолан вдруг понял, что древний пришел сюда, чтобы совершить ритуал прощания с кланом, со стаей и со своим собственным телом. «Он умирает! Его жизнь прожита до конца, настало время уходить». Сквозь туман проступили очертания звездной лестницы, ведущей к Пещере Душ. «Сейчас он сбросит шкуру и взойдет на первую ступень, – подумал Фаолан. – Но разве мне можно это видеть?» Смерть – очень личное переживание, и все же… все происходящее во сне выглядело таким знакомым!

* * *

Фаолан не увидел, как старый волк взбирается по звездной лестнице. Он проснулся, когда на сером небе медленно гасла последняя звезда и разгоралась полоска алой зари. Он чувствовал, что ему приснился какой-то печальный сон, но не мог вспомнить подробностей. Ни единого обрывка. Но в душе его неожиданно воцарился покой. Фаолан посмотрел на спящую Эдме и понял, что ей тоже снится что-то приятное. Наверное, ее мать – Акира.

По дороге на восток, к священным вулканам, Фаолан и Эдме не раз замечали, как над их головами со стороны королевств Га’Хуула пролетают совы. Все они стремились на юг.

«Хорошо хоть кто-то в это время года движется в верном направлении», – мрачно подумал Фаолан.

– С этого холма, наверное, уже видны вулканы, – сказала Эдме.